– О господи! – ахаю я, открыв электронную почту.
Передо мной фотография голой женщины, подвешенной к потолку и обмотанной черной веревкой. Она как будто запуталась в рыболовной сети, и хотя я не могу ясно видеть ее попу, готова поспорить, что та находится в отличном месте для… доступа.
Эмерсон сердито на меня смотрит.
– Все в порядке?
– Эти приложения…
Из его угла комнаты эхом разносится басистый смешок, и я потрясенно смотрю на него.
– Я имею в виду, что это вообще такое?
Он встает и подходит к экрану моего компьютера. Положив руки на спинку стула, он наклоняется и смотрит на то же, что и я.
– Это называется «шибари», – тихо говорит Эмерсон низким, рокочущим голосом, который отзывается во всем моем теле.
– Это то, ради чего вы… нанимаете людей? – спрашиваю я, затаив дыхание.
– Это была идея Гаррета – провести презентацию веревочного бондажа, поэтому нам нужно несколько экспертов для демонстрации.
– Похоже, это больно, – сморщившись, говорю я. Трудно еще более неловко рассматривать различные снимки, которые прислала эта женщина, когда за моим плечом стоит отец Бо.
– Ты удивишься тому, как много людей хотят, чтобы их связали и…
Я поворачиваю лицо, и мы встречаемся глазами. Моя кожа становится горячей.
– Она не просто связана, – отвечаю я шепотом.
– Не судите, пока сами не попробуете.
Я глубоко вдыхаю кедрово-мускусный аромат его одеколона.
– А вы пробовали? – осторожно спрашиваю я.
– Был ли я связан? – Голос Эмерсона пронизан смехом. Он откидывается назад, и я больше не чувствую запаха его одеколона. Как же обидно. – Нет.
– Я имела в виду… неважно.
Разговор становится неловким. Моя былая уверенность, какую я чувствовала две недели назад, в том, что я могу быть секретарем владельца секс-клуба без всяких разговоров о сексе, похоже, упорхнула в окно. Мы продолжаем загонять себя в разговоры, которые неизбежно заканчиваются чем-то неуместным. А еще я совершенно не знаю, когда остановиться.
– Я задаю слишком много вопросов.
– Это верно.
Не помогает и то, что за последние четырнадцать дней меня все больше и больше тянет к Эмерсону. Возможно, причиной тому любопытство. Или мои проблемы с отцом. Или это обычная влюбленность. Однако тот факт, что ему сорок, лишь придает ему привлекательности и нисколько меня не отвращает.
Большинство парней моего возраста – жалкие неудачники. Эмерсон же воплощение совершенства. Его окружают только самые дорогие вещи, а кожа чиста и идеальна. Я ловлю себя на том, что мне хочется провести рукой по его короткой бородке и запустить пальцы в темные с проседью волосы.
И держу пари: у мужчины его возраста больше опыта по части упражнений в постели, чем у парня, который занимается этим всего пару лет. Стоп, стоп, стоп.
Я оглядываюсь на экран и думаю о женщине на фото. Она красивая, с длинными черными волосами и божественным телом. Большинство из нас убило бы кого угодно, лишь бы только иметь такое. Мне бы хоть на миг обрести уверенность, которой наверняка требует жизнь, которой она живет. И я имею в виду не быть связанной, а знать, чего она хочет, пойти и получить это.
Эмерсон не брал меня с собой в клуб после первого дня, когда застал меня в тронном зале с Гарретом. Даже если он говорит, что ему нужно пойти к Хантеру или Мэгги, то хмурится и добавляет нечто вроде «навещу их позже», как бы намекая, что он предпочел бы пойти один.
Эта его чрезмерная защита одновременно умиляет и раздражает. Мой отец тоже всегда защищал меня, но это никогда не казалось искренним. Он пытался указывать мне, с какими мальчиками мне можно встречаться, а с какими нельзя, но только потому, что в нем говорили собственническое чувство и упрямство. Эмерсон не такой, хотя я не могу сказать, в чем, собственно, состоит отличие.
Сама работа проще простого. Я просматриваю его электронные письма и пересылаю заявки Гаррету, текущие дела – Мэгги, строительную документацию – Хантеру, а финансовые вопросы оставляю самому Эмерсону. Еще я приношу ему кофе, бегаю за сэндвичами для ланча, подшиваю документы и делаю заметки, пока он разговаривает по телефону.
И я уже начинаю чувствовать себя комфортно в новом стиле. Я нашла интернет-бутик, который быстро доставляет заказы и предлагает самые симпатичные деловые костюмы, какие я когда-либо видела. Мне приятно наблюдать за выражением лица Эмерсона, когда я утром прихожу на работу.
Я уже выяснила для себя, что, когда он прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, мой наряд ему не понравился. Когда он делает мне простой комплимент, к примеру, «Ты хорошо выглядишь», это значит, что он просто не имеет ничего против. Но когда он долго смотрит, сжимая кулаки и глубоко вздыхая, значит, мой костюм ему очень-очень нравится.
Эмерсон расспрашивает меня о семье гораздо чаще, чем я ожидала. Я рассказываю ему о Софи, не выдавая ничего личного и не вдаваясь в подробности, о матери и о том, как отец ушел от нас. Эмерсон каждый раз хмурится, когда я упоминаю папу, но никак не комментирует, вероятно, чувствуя, что это его не касается и он не имеет права навязывать свое мнение.
И он всегда спрашивает меня о Бо, но я вижу, что ему трудно говорить на эту тему. Иногда я задаюсь вопросом, будет ли Эмерсон и дальше держать меня у себя в роли секретарши, когда поймет, что я не намерена заманивать Бо домой. Если я не смогу вернуть его сына, я для него практически бесполезна. По крайней мере, в том, что касается Бо.
– Мне нужно твое мнение, – окликает меня Эмерсон. Я нажимаю на фотографию связанной девушки «Отправить», одним движением передавая ее Гаррету.
Эмерсон сидит, вперив взгляд в компьютер. Я пододвигаю стул, ставлю его напротив него и, присев на колени, наклоняюсь над его гигантским столом из красного дерева.
– Что случилось?
– Вечеринка в честь открытия клуба состоится в следующем месяце, и я не могу выбрать между этими двумя костюмами.
Я отвечаю не сразу и, прежде чем повернуться к экрану, смотрю на его лицо. Это же надо, Эмерсон Грант интересуется моим мнением по поводу костюма! Это все равно что просить золотистого ретривера помочь мне с заполнением налоговой декларации.
На экране два манекенщика, оба в строгих смокингах, которые сидят так, будто были сшиты специально для них. Первый полностью в черном, даже галстук и рубашка. Я уверена, на Эмерсоне он будет чертовски круто смотреться. Другой костюм темно-синего цвета с широкими лацканами и черным галстуком поверх белой рубашки.
Я с задумчивой улыбкой изучаю оба наряда. Затем смотрю на Эмерсона. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, и я гляжу прямо в темно-зеленые глаза мужчины. В черном он смотрелся бы сексуально, но синий на фоне его загорелой кожи и глаз будет выглядеть просто по-королевски.
– Синий, – шепчу я, снова переводя взгляд на экран. – А в чем будет ваша спутница? Думаю, вам лучше быть в одной цветовой гамме.
В моем представлении его девушка – супермодель в дизайнерском платье, созданном конкретно для нее и исключительно для этого случая.
– У меня ее нет.
Я ошарашенно смотрю на него.
– Это почему же?
Он пожимает плечами и откидывается на спинку стула.
– Я не знаю. Это имеет значение?
– Я это к тому… вы владелец секс-клуба. Если вы войдете туда один, то выйдете явно не один, – дразню я его, но эта мысль высасывает из меня все хорошее настроение. Какой-то удачливой сучке посчастливится вернуться домой с самым главным, самым красивым, самым богатым мужчиной на вечеринке. Представляю, как это приятно.
Но ему, похоже, не смешно.
– Я не намерен появляться на торжественной вечеринке в честь открытия моей компании со случайной девушкой.
Все понятно, думаю я, босс не снимает девушек на одну ночь. Интересно…
– И никакой девушки?
– Никакой девушки.
– Тогда, думаю, вам стоит пригласить какую-нибудь девушку.
Я откидываюсь назад и удобнее устраиваюсь в кресле. Мой взгляд на мгновение останавливается на его руках, лежащих на столе, и мне в голову приходит идея. Вероятно, это будет неловко, но ведь я отличаюсь упрямством и бесстрашием.
– Можно посмотреть на вашу руку?
– Что? – недоуменно переспрашивает Эмерсон, хмуря лоб.
– Я умею читать по ладони, и мне нравится видеть линии жизни разных людей.
– Ты очень странная, Шарлотта, – говорит он все с тем же непонимающим выражением лица.
Я легкомысленно смеюсь и тянусь к его огромной руке. Положив перед собой открытую ладонь мужчины, я легонько пробегаю от его запястья к кончикам пальцев. Не нужно быть хиромантом, чтобы понять: Эмерсон Грант всю жизнь занимался бумажной работой. Ни тебе мозолей, ни шрамов, ногти ухожены. Более того, его руки такие мягкие, что я не могу перестать гладить его кожу. В комнате воцаряется молчание.
Чувствуя его взгляд на себе, вместо того, чтобы зацикливаться на своей неуверенности, я наклоняюсь вперед и вновь провожу пальцами по линиям на его ладони. Моя кисть по сравнению с его кажется совсем крошечной.
– У вас длинная линия сердца. Это хорошо, – говорю я, глядя ему в глаза.
Однако Эмерсон не смотрит на линии. Его взгляд прикован к моему лицу, и я вынуждена держать себя в руках. Он твой босс, Чарли. И отец Бо. Так что гони подальше свои дрянные мыслишки.
– Что это значит?
– Люди с длинной прямой линией сердца обычно хорошие любовники, – объясняю с игривой улыбкой.
– Разумно, – шутит он, и я ловлю себя на том, что хихикаю, а моим щекам становится горячо.